пятница, 21 августа 2015 г.

Бредовые трезвенники

20 августа, четверг, рано утром, выехал с дачи в Москву. Электричка запоздала, в город попал лишь к одиннадцати. Жара уже начиналась. Дальше – марш бросок галопом по Европе: Курский вокзал, Покровка (Департамент Труда и Занятости Населения), Грузинский вал (компания «Паван»), Маросейка (Банк «Интеза»), наконец, совсем уже взмыленный и измочаленный, в полвторого, площадь Ильича. Уже был готов возвращаться обратно, тут прямо перед турникетом «Серпа и Молота» звонит жена, просит заскочить на рынок за мясом. Озадаченный, весь в поту, открываю бутылку пива.

Чтобы попасть на Рогожский рынок, необходимо пройти подземный переход, на поверхности переходов просто нет. Подхожу к подземке, меня тормозит полицейский и что-то невнятно бормочет. Прошу его повторить погромче. Требует предъявить паспорт. Не вопрос, и, замечаю, давненько у меня его не спрашивали, видать, на кого-то похож. Про себя думаю: «я, конечно, сегодня не при галстуке, но так ведь лето, отпуск, дача, мангал…». Пройдемте, говорит. Хорошо, отвечаю, давайте. Тащит меня в линейное отделение на станции метро «Площадь Ильича» (хотя мне в метро вовсе не надо). Там он мне объясняет, что в метро распитие алкогольных напитков запрещается. Обращаю его внимание, что в метро меня затащил именно он. Кому-то звонит, сообщает, что поймал человека за распитие, но что вот только он москвич. В голове появляется, как мне кажется, вполне логичный вопрос: а что, если бы я был из Саратова, это было бы отягощающим обстоятельством? Но промолчал.

Начинаю ему объяснять, по человечески, что жарко, что мне 53 года, не пацан (полицейскому на вид было лет 35), судя по фамилии – итальянец, работаю переводчиком-синхронистом, в том числе в МИДе и Кремле, то есть на алкоголика не похож, на футбольного фаната – тем паче, наконец, что пиво – не водка. Закон есть закон, отвечает. Хорошо, согласен: мягко говоря, бредовый, но закон, выписывайте штраф. Да, но чтобы выписать, надо с ним проехать в отделение, у нас, мол, не как в ГАИ.

То есть как? А как же Медведев, хвастающийся всякими электронными удобствами? Как там в ГАИ – не знаю, у меня и водительских прав то нету, но ведь знаю я Вас, повезете на Талалихина, а потом оттуда уж сам возвращайся, своим ходом! Нет, говорит, не на Талалихина, а на Новослободскую. Так это же вообще на другой стороне города! Слушайте, твердо и прямо в лоб сказал я ему, что же Вы мне предлагаете, учитывая, что я шел за мясом на рынок, и должен вернуться на дачу к обеду к своим маленьким детям? Такого подхода он, очевидно, не ожидал, но добавлю, что полицейский все-таки попался «нормальный». Ладно, так и быть, на этот раз отпускаю. Только пиво выпейте здесь, у нас тут не общественное место. Шутите? Тогда спрячьте в карман.

Поблагодарил, вышел, едва начатую (и уже согревшуюся, как лошадиная моча) бутылку выбросил в урну для использованных билетов, пошел на рынок. Из-за всей этой истории, следующая электричка была лишь в без-четверти три. Крякнул, сел на открытой веранде прямо возле железнодорожной станции и заказал студеное разливное пиво, выпил при всем честном народе, торопливо проходившим мимо, благо упомянутый бредовый закон это не возбраняет.

Последние годы, всякий никому не известный депутат, чтобы прославиться, или хотя бы засветиться, предлагает самые удивительные законопроекты. Так было с переименованием милиции в полицию, так было с ЕГЭ, так было с летним и зимним временем, так было с двойным гражданством, так было с курением, так было с уничтожением нелегально ввозимого продовольствия, так было с преподаванием православия в государственных (то есть светских) учебных учреждениях, так будет с осквернением гимна РФ, так и есть с якобы алкогольной продукцией: под нее попадает даже сидр. Я серьезно! Почитайте статью вторую ФЗ 171. Ровно так же удивительно, что Государственная Дума одобряет, а премьер-министр и – главное – Президент безропотно подписывают. Не буду напоминать плачевные результаты всех антиалкогольных кампаний последних четырехсот лет (начиная с царя Алексея Михайловича в 1647 г., далее - Николая II, который очень плохо кончил, и включая Лигачева в перестроечную эпоху). На дворе – мировой кризис, санкции, кровопролитная и душераздирающая война в Новороссии, грядет война в Приднестровье. Чем же Вы, милые господа, занимаетесь?!

понедельник, 27 апреля 2015 г.

Пережитки памяти

В Риме, на улице Романьи, на голом белом фасаде изящного современного здания, находится мемориальная доска, вставленная в покрывающие ее травертиновые блоки. На ней написано:
«ПАНСИОНАТ ЯККАРИНО,
конфискованный фашистской шайкой лейтенанта Пьетро Коха,
расположенный в находившемся здесь особняке, стал местом тюремного заключения и пыток для множества патриотов, боровшихся за освобождение от национал-фашизма. Многие вышли отсюда лишь для передачи на расстрел.
Никто не забыт, ничто не забыто.
Оккупированный Рим, сентябрь 1943 – июнь 1944 гг.».
Одним из этих патриотов был мой отец, Анджелино (Тимотео) Бернардини.
Никогда не забуду страшную зиму 1943 года. До сих пор, когда по телевизору передают фильм «Рим, открытый город» Роберто Росселлини, мне тяжело оставаться у экрана до конца. Фактически, любой эпизод напоминает мне аналогичные истории нашей семьи. К примеру, в определенный момент немцы перекрывают подступ улицы и похищают всех проходивших там случайно здоровых мужчин. Далее, нацисты устраивают обыск в находящихся там домах, арестуют жителей мужского пола и погружают на грузовики в одну кучу с арестованными на улице. Судьба их – депортация в Германию. К счастью, если можно так выразиться, их направят не в концлагеря, а на немецкие заводы, где требовалась рабочая сила. Именно таким образом, мой пятнадцатилетний двоюродный брат Пьетро оказался на одном из таких грузовиков. Во время переезда на север, в двадцати километрах от Рима, американские истребители стали обстреливать немецкую автоколонну. В суматохе, многим удалось сбежать. Пьетро вернулся домой пешком, полуживой.
Мне было одиннадцать лет, когда ночью, в декабре 1943 г., мучители банды Коха ворвались к нам домой и увезли мою маму и семнадцатилетнего брата Эцио. Моего отца уже арестовали, на улице. Так мы остались одни, я и моя пятнадцатилетняя сестра Сильвана. К счастью, у нас тогда была в гостях семья одной из сестер моей мамы, тети Клеофе, эвакуированной из пригородного Дженцано.
В течение многих долгих дней, в пресловутом пансионате Яккарино, отца, мать и брата избивали и пытали, каждого перед остальными. Целью было заставить их сообщить, где скрывались члены Римского сопротивления, хотя на самом деле это было известно только отцу. Насколько я помню, спустя несколько дней брата перевели в тюрьму «Реджина Чели» (но я не уверен, поскольку в течение всех последующих лет, после освобождения Рима, в семье мы всячески избегали воспоминания тех дней, дабы предать их забвению), а маму – в женскую тюрьму «Мантеллате». У брата на всю оставшуюся жизнь остался след тех дней: зуб, разбитый пинком.
Тем временем, отца продолжали пытать. Когда он терял сознание, его бросали в погреб, маленькую кладовку, где не было места, чтобы лежать. Через несколько часов, его опять вытаскивали и пытки продолжались. После очередного допроса, придя в себя в своей каморке, он побоялся, что долго еще не выдержит и проговорится о своих товарищах. В земле он разглядел жестяной стакан и перерезал им себе вены на запястьях и голенях. Когда пытатели вернулись за ним, он валялся в луже крови без сознания, в коматозном состоянии. Быстро увезли в больницу, а там поставили диагноз: не жилец. На всякий случай, его все же поместили в палату. Молодчики ушли и даже не оставили караульного надзирателя, ввиду его состояния.
Выйдя из комы, он обнаружил, что находится в обычной палате клиники «Гумберт І». То было время родственников и посетителей. Тогда он попросил одного из них наведаться к нему домой и сообщить нам, хотя не был уверен, что кто-нибудь остался. В палате все уже знали, как он там оказался. В тот же вечер, к нам пришел молодой человек. В некотором замешательстве и боясь, что полиция устроила за ним слежку, он рассказал, что в больнице лежит кто-то, вероятно, наш родственник, который хотел бы с нами повидаться.
На следующий день мы с сестрой пошли в больницу. Отец спал. Уже несколько дней, как его не били и не пытали, но тело его было в сплошных кровоподтеках. В ушах – запекшаяся кровь. Вся его кожа была покрыта черными синяками. Мне стало плохо, тошнило. Сделал над собой усилие, чтобы не дать понять и отошел от койки. Подошел к окну, подышать свежим воздухом. Прошло еще несколько дней, и мама вышла из тюрьмы. Она вспомнила, что некий ее двоюродный брат, монсеньор Караффа, преподавал в Папском Латеранском университете, недалеко от нашего дома. Много лет спустя, когда я с ним познакомился (он обратился ко мне с просьбой помочь в каком-то библиографическом исследовании), я узнал, что он был проректором этого университета. А тогда мама пошла к нему и попросила, не мог бы он приютить отца в зданиях собора Святого Иоанна Крестителя на Латеранском холме, которые пользовались статусом экстерриториальности. Там не было места, поскольку во всех Римских зданиях, принадлежащих Ватикану, было полным-полно беженцев, евреев, членов сопротивления, католиков и не католиков. Все же, он нашел ему место.
Таким образом, во время посещения родственников, отец спустился в пижаме во двор больницы и, смешавшись с толпой больных и посетителей, залез в ожидавший его грузовик. Во времена немецкой оккупации, все подступы к Ватиканской территории были под надзором, с одной стороны Ватиканской гвардии, с другой – немецких караульных. Помню также, что колоннада Бернини, как граница между Италией и Ватиканом, была перекрыта своеобразной деревянной изгородью, с узким проходом в центре, через который люди беспрепятственно могли входить и выходить, но под присмотром швейцарских гвардейцев и немецких военных. Такую же картину можно было наблюдать около экстерриториальных соборов Святого Иоанна Крестителя, Святого Павла и Санта-Мария-Маджоре. На задней стороне Латеранской базилики, возле крещальни, расположена ограда, которая теперь всегда открыта, но тогда была ограничена узким проходом.
Грузовик въехал беспрепятственно на ватиканскую территорию, якобы перевозил груз для церкви. Моего отца пристроили в маленьком узком коридоре, с двумя кроватками вдоль одной стены. Товарищем по коридору был еврей Серджио Лиментани. От кроватей до противоположной стены было всего несколько сантиметров, едва достаточных, чтобы пройти боком. Поэтому они весь день проводили во дворе, на открытом воздухе. Если мне память не изменяет, повезло: ни разу не было дождя. Я носил каждый день отцу продукты, проходя мимо равнодушных немецких караульных, которые, конечно, все знали, но ни разу ничего не сказали.
Отец вышел с территории Св. Иоанна 4 июня 1944 г., когда первые американские танки вошли в Рим и остановились на Аппиевой площади, перед Аврелиановыми стенами, в двух шагах от собора.
В то утро, когда об этом говорили уже несколько дней, распространились слухи, что англо-американские войска наконец дошли до ворот Рима. На самом деле, они были не совсем «у ворот»: для римлян ворота расположены вдоль Аврелиановых стен, и в частности, для нас в районе «Сан-Джованни» – одноименные Ворота. Все же, они действительно были уже в нескольких километрах от города, остановившись, в ожидании понять, отступят немцы без боя, либо превратят в поле боя «открытый город» Рим. В последнем случае, предполагалось, что немецкое командование объявит осадное положение. Опасаясь такого расклада, римляне все же вышли все из дома, пока это было возможно, пытаясь раздобыть любые продукты, в преддверии наихудшего варианта.
Мне было тогда двенадцать лет, и я тоже спустился на улицу, в надежде увидеть прибытие американцев. Все улицы нашего района кишели беспокойным народом. C улицы Корфинио я свернул налево по улице Великой Греции, перешел дорогу и дошел до угла с Аппиевой площадью, а там свернул направо на Аппиеву дорогу. Предполагалось, что оттуда должны были приехать американцы. Я сразу заметил, что на ней, поблизости с первыми двумя переулками, улицей Вейиев справа и улицей Фавенции слева, немцы устроили огневую позицию с пулеметами и укрепительными сооружениями из мешков с песком посреди Аппиевой дороги. Пулеметы были нацелены на юг. Вернувшись домой, на лестничной площадке я встретил маму, не знавшую, остаться ли дома, или выйти. Дело было в том, что за день до этого в нашем трактире на площади Бриндизи мы оставили большую сумку с хлебом на продажу взамен на талоны продуктовой карточки. Если бы пришлось остаться дома бог знает сколько дней – жалко было портить столько хлеба. Посоветовались, и мама решила все же пойти за ним.
C улицы Корфинио мы сразу перешли улицу Великой Греции и пошли по улице Вейиев в сторону Аппиевой дороги. Это был самый короткий путь, чтобы дойти до площади Бриндизи через два переулка – улицу Вейиев и улицу Фавенции – которые являются один продолжением другого. Однако, дойдя до конца улицы Вейиев, мы обнаружили, что для того чтобы продолжить по прямой по улице Фавенции надо было перейти Аппиеву дорогу вблизи огневой позиции с пулеметами. Естественный вопрос: благоразумно пройти за или перед ними? Лица немцев уже больше не были привычно гладко выбритые, беззаботные и приветливые лица немецких караульных, которые месяцами находились на улице Самния на страже телефонной станции и время от времени били по футбольному мячу с мальчишками. В тот день немцы были грязными, страшными, злыми, со свирепым лицом, лицом разгромленной армии, вероятно вынужденной покинуть итальянскую столицу без боя, либо брать с боем каждую улицу враждебного города, против англо-американской армии и партизан. Проход перед ними и их пулеметами можно было расценить как вызов, провокацию, но пройти за ними тоже было рискованно: они могли заподозрить, что мы хотим организовать на них покушение, например, бросить в них гранату.
Все же мы решили пройти перед ними, но медленно, неторопливо. Казалось, несколько десятков метров никогда не кончатся, сердце колотилось, очень было страшно. Немцы смотрели на нас с ненавистью, как, впрочем, уже на всех итальянцев. Дошли без проблем до улицы Фавенции, прошли ее и пересекли площадь Бриндизи. Трактир был закрыт, но мы вошли с черного хода, со двора, взяли сумку с хлебом и пошли обратно по тому же маршруту. На этот раз, проходя вдоль этих грозных лиц, была еще одна причина бояться: с этой сумкой нас могли принять за спекулянтов – так тогда обзывали в Риме тех, кто работал на противозаконном «черном рынке» – и расстрелять на месте. Но ничего не произошло.
Спустя несколько часов, немцы собрали свои пулеметы, погрузились в грузовики и уехали в северном направлении. Тем временем, мы вернулись домой.
Сразу после обеда я вернулся на Аппиеву площадь. Внезапно, с Аппиевой дороги выскочил танк и остановился в центре площади, перед воротами Св. Иоанна, вблизи собора, вероятно потому что они были для него слишком узкими. С танковой башни показался танкист и жестами стал приглашать кого-нибудь приблизиться. На площади стояла толпа, но все держались на безопасном расстоянии. Я тоже стоял в толпе и слышал, кто-то спрашивал: «А танк-то, американский, или немецкий? А если они притворяются американцами, а на самом деле –немцы?». В конце концов, некоторые стали приближаться, но сразу возникла проблема языкового барьера, поскольку никто не умел говорить ни по-немецки, ни по-английски. Тут мужчина сказал: «Я знаю одного, он был эмигрантом в Америке, и живет тут на улице Великой Греции, сейчас позову».
Все стали ждать бывшего эмигранта, но тем временем постарались объяснить танкисту на языке жестов, чтобы тот подождал. Наконец, пришел бывший эмигрант, но было понятно, что он тоже боялся. Его заставили подойти к танку и поговорить с танкистом. Обменявшись с ним несколькими фразами, он обратился к толпе: «Американец!». Рим был свободен. Я побежал искать отца на территории собора Св. Иоанна, но его уже там не было, он наконец вышел на свободу.
А дело было так: он заметил, что проходная со стороны крещальни, напротив египетского обелиска площади Св. Иоанна, на выходе с ватиканской территории, была без охраны. Вернее, что по его сторону все еще стояли «папские гвардейцы», но снаружи не было немецких караульных. Так он понял, что слухи о прибытии англо-американцев должны были соответствовать истине. Вышел с ватиканской территории и пошел пешком к нашему дому, в нескольких сотнях метров.
На следующий день, наш трактир, на площади Бриндизи 5А-6, также в нескольких сотнях метров от собора Св. Иоанна, был вновь открыт и работал. С того дня и вплоть до кончины моего отца, от рака в январе 1960 г., трактир был известен как «Харчевня коммуниста». Внутри, на левой стене, до 1954 г. висели два портрета, Пальмиро Тольятти и Иосифа Сталина. Легко себе представить удивление посетителей, приходивших впервые…
В последующие дни, в течение нескольких недель, колонны Пятой армии США и (если мне память не изменяет) Седьмой британской армии шли по Аппиевой дороге, а на тротуарах их чествовала толпа. Особенно приветствовали американцев, разбрасывавших плитки шоколада, пачки сигарет, консервы с мясом и фасолью, жвачку, казалось, что у них неиссякаемый запас. Разумеется, я тоже был в этой праздничной толпе, и каждый день приносил домой консервы (а жвачку оставлял себе).
Спустя неделю, мы поехали впятером, наконец всей воссоединенной семьей, в Дженцано, чтобы посмотреть, в каком состоянии был наш маленький виноградник. Меньше гектара, как результат «проникновения» на необработанные земли в Двадцатых годах прошлого века, которые в дальнейшем фашистское правительство оставило за «захватчиками», при условии, что они выкупят ее за определенную сумму. Дженцано находится в 33-х километрах от Рима, не помню, поехали ли мы на трамвайчике Стефер или на рейсовом автобусе, но от Дженцано до виноградника нужно было идти пешком. Речь идет о семи или восьми километрах по земле, развороченной американскими и немецкими танками, воевавшими там между собой. Разграничения всех маленьких виноградников были стерты танками, дорога была усеяна воронками от снарядов, на обочинах валялись груды брошенного оружия и боеприпасов. Помню, как в те времена виноградари Дженцано бродили по сельской местности и собирали хлопковые ленты пулеметов: выбросив пули, они превращали ленты в клубки прочной нитки, для вязания носков и гольфов. На полпути, под рухнувшей эстакадой железной дороги Рим-Неаполь, стоял полуразрушенный немецкий танк, и нам нужно было его обойти. В определенный момент я увидел передо мной валявшуюся на дороге немецкую каску. Один из самых отвратительных эпизодов моей жизни. Прицелился, и пнул ее, как футбольный мяч, внутренней стороной стопы. Каска покатилась, и с отвращением мы обнаружили, что в ней осталась мужская голова.
В последующие дни, на той же дороге, произошел еще один эпизод, напоминающий историю, описанную в фильме «Чочара», но касающийся непосредственно семьи одной из двоюродных сестер моей мамы. Они тоже пошли проверить состояние своего клочка земли и возвращались обратно в Дженцано, разумеется пешком. Их было четверо, двое родителей, пятнадцатилетняя дочка и восьми или девятилетний сын. В нескольких километрах от села, они заметили, что за ними следовал десяток марокканских солдат французской армии. Они шли быстрым шагом и наверняка догнали бы их до села. Семья ускорила шаг, марокканцы побежали. Семья тоже побежала. До Дженцано было рукой подать, марокканцы поняли, что не достигнут вовремя своих жертв. В регионе все знали, да и марокканцы, вероятно, тоже, что «красная» Дженцано – «Сталинград Римских замков» – была центром Сопротивления фашизму, и что партизаны до сих пор вооружены. Марокканцы стали стрелять, может, чтобы остановить беглецов, а может, в бешенстве, что придется отказаться от двух женщин. В итоге, они расстреляли родителей и мальчишку. Единственная, кто спасся, потому что бежала быстрее своих преследователей, была именно самая вожделенная жертва: девочка.
[автор: Дино Бернардини. Перевод с итальянского на русский язык: Марк Бернардини]

воскресенье, 19 апреля 2015 г.

Ищу издателя!

С 2000 г., в свободное время, я работал над составлением «Итальянско-русского и русско-итальянского словаря музыкальной терминологии». Спустя пятнадцать лет, я наконец закончил его. Знал бы – ни за что не взялся. Колоссальное произведение: более 3.600 словарных статей с итальянского на русский язык, более 3.200 в обратном направлении, 417 страниц (шрифт 12), включая иллюстрации.

Почему я об этом пишу? Хотел спросить у своих читателей, не располагают ли они какими-нибудь «личными» адресами в издательствах, специализирующихся в отрасли словарей и (или) музыковедения, чтобы не писать на бесполезные «info» собака и т.д.

Идея проста и труднореализуема: найти одного российского и одного итальянского издателя, связать их между собой и опубликовать словарь одновременно в обеих странах. Такая постановка – не новость: четверть века тому назад Дзаникелли и «Руссо» (или «Русский язык»? Не помню) опубликовали универсальный словарь Ковалева (последним был устаревший чисто советский Зорько 1977 г.). Далее, думал связаться с производителями электронных словарей: Lingvo, Мультитран, Промт.

Если замысел удастся осуществить, это займет «пустую нишу» (свято место пусто не бывает): нет и никогда не было итальянско-русского музыкального словаря. В 1978 г., в Будапеште (то есть еще в социалистической Венгрии) был опубликован семиязычный словарь (разумеется, он у меня есть), включая итальянский и русский языки. Все, больше ничего не было, да и найти его можно разве что у букинистов.

Пишите мне на адрес mark@bernardini.com.

суббота, 18 апреля 2015 г.

Альфа Банк, внимание, мошенники!

В конце февраля на адрес моей мамы мне пришла повестка в суд. Можно было не считаться с ней, поскольку живу я (и прописан) вовсе не там. Все же, будучи законопослушными, за несколько дней до суда, назначенного на 23 марта, мы с женой зашли в суд, чтобы ознакомиться, о чем вообще идет речь. Оказывается, 27 декабря 2012 г. я якобы взял кредит на 100.000 рублей. Я вообще в жизни не брал никаких кредитов, нигде, ни у кого и никогда. Но это лишь мои пустые слова. Далее привожу свою памятку, которую я зачитал на суде, так будет понятней, в чем суть.

14.01.2003 мне был выдан паспорт №... Данный паспорт был мною утерян в конце июля 2006 г. В тот же день я подал об этом заявление в Линейное Управление Министерства Внутренних Дел России на станции Москва-Курская (Земляной Вал 29).

29.08.2006 мне был выдан паспорт №... взамен утраченного.

19.07.2007 мне исполнилось 45 лет.

19.05.2008 мне был выдан паспорт №... по достижении 45 лет.

Согласно официальному сайту ФМС РФ, данный паспорт действителен, в отличие от двух предыдущих.

В договоре о потребительском кредите говорится о моем паспорте №..., якобы выданном 14.01.2008, вместо 2003. Подделка тройки на восьмерку – налицо: таким образом, паспорт мог быть действительным, несмотря на достижение 45 лет, хотя любая кредитная организация имеет возможность и обязана проверять предоставленные документы (в том числе, на упомянутом государственном сайте, в открытом доступе).

В документах, предоставленных истцом, отсутствует первая страница данного паспорта, где должна быть в обязательном порядке фотография, моя подпись и дата выдачи. Поэтому, из этого паспорта истец предоставил исключительно 5-ю страницу, с тогдашней пропиской (изменена 17 октября 2011 г.). К настоящему заявлению, прилагаю скан именно того паспорта.

В документах, предоставленных истцом, отсутствуют якобы предъявленные водительские права (далее, как профессия, указано «Водитель»). Иначе и быть не может, поскольку никаких водительских прав у меня никогда не имелось и не имеется, не говоря уже о транспортных средствах, которыми я не владел и не владею.

В документах, предоставленных истцом, отсутствует якобы предъявленное страховое свидетельство ГПФ. К настоящему заявлению, прилагаю скан действительного страхового свидетельства ГПФ.

В документах, предоставленных истцом, отсутствует якобы предъявленный полис обязательного медстрахования. К настоящему заявлению, прилагаю скан действительного полис обязательного медстрахования.

В качестве стационарного телефона места регистрации и фактического проживания, указан телефон: +74950000000. Полагаю, это не требует комментариев.

В качестве вида собственности жилья, указано: «Целиком является собственностью». Несомненно, только не моей. И никогда ею не было.

В качестве мобильного телефона указан номер +79651823820. Не располагаю никакой информацией относительно того, кому принадлежит данный номер. Мой единственный номер, с начала существования мобильной связи, с 2001 г. – +7903...

Для срочной связи со мной указан тот же мобильный телефон +79651823820, якобы принадлежащий моему самозваному другу Карасеву Сергею Викторовичу. Разумеется, понятия не имею, кто это. Получается, должник и его друг пользуются одним и тем же мобильным телефоном.

Указано, что водителем я работаю в каком-то ООО «Трос Д» по адресу Вавилова 12. Пробовал искать такую фирму в интернете, безрезультатно. Естественный вопрос: для предоставления кредита, самозваный Бернардини не должен был предъявить справку с работы? Если да, почему Альфа-Банк не приложил ее к иску? Если нет, почему Альфа-Банк поверил на слово самозваному Бернардини?

Как было сказано, водителем я работать не могу, по той простой причине, что никогда не имел водительских прав. В частности, я являюсь переводчиком-синхронистом с 36-летним опытом, на самом высоком (подчеркиваю «высоком») уровне. Напротив, именно в тот период я работал диктором на государственном радио «Голос России», о чем существует запись в прилагаемой трудовой книжке.

Как было сказано, из моего тогдашнего паспорта, Альфа-Банк предоставил лишь пятую страницу с печатью о браке. Из этого следует, что моя супруга родилась в 1976 году, мошеннику пришлось выдумать конкретную дату: 17 апреля вместо действительного 23 июля. Там же указано, что супруга работает, хотя она не работает с 2004 года, и что у нас нет детей, хотя в том паспорте уже была вписана дочь 2004 года рождения, а за два года до предполагаемого кредита, в 2010 году, у нас родился сын, как свидетельствует мой действительный паспорт от 2008 года.

Далее следует самое интересное: подпись. Мошенник даже не удосужился подражать моей подписи, а сотрудник Альфа-Банка не удосужился сверить фальшивую подпись с подписью, присутствующей на моем подделанном паспорте.

В иске Альфа-Банка присутствует судебное извещение от 26 февраля, которого я никогда не получал, равно как я не получал документацию, предъявленную Альфа-Банком, ввиду чего 19 марта, за четыре дня до суда, я был вынужден явиться в суд и терять пол дня, чтобы ознакомиться, о чем вообще идет речь.

Ввиду вышеизложенного, я предъявил три ходатайства: обязать Альфа-Банк предъявить мои заявленные и не предъявленные документы, потребовать от полиции мое заявление от 2006 г. об утере паспорта и организовать графологическую экспертизу подписи.

Судья назначила новое заседание на 16 апреля, на котором оказалось, что Альфа Банк отказался от исковых требований: он просит «прекратить производство по иску»... Тут самое забавное: «в связи с вновь открывшимися обстоятельствами». Они такие же «новые», как я – монгол.

У них еще хватило наглости потребовать возврата госпошлины (три с лишним тысячи рублей). Очень жаль, что судья удовлетворила данное требование. Выходит, судья и секретарь работали бесплатно, а я потерял свое время задаром. И все из-за нерадивости отдельного прыщавого сотрудника Альфа Банка (хотя подозрение на сговор с мошенником напрашивается само собой).

В общем, я чист перед законом, как всегда и был. Но ведь все мы знаем, что про такие случаи, и про насильников-коллекторов, и про забитых пенсионеров, и про отсуженные квартиры, уже несколько лет по главным телеканалам крутят самые популярные сериалы. Может, пора уже конкретно разобраться с данным массовым явлением на государственном уровне?